Исследовательские работы → Свои — Чужие?... История иудаизма

В примитивной форме еврейская религия существовала в период патриархов (ок. 2000–1600 до н.э.), в эпоху, для которой характерны обожествление сил природы, вера во власть демонов и духов, табу, различение чистых и нечистых животных, почитание умерших.

 

Зачатки некоторых важных этических идей, которые впоследствии развивали Моисей и пророки, существовали уже в самый ранний период. Согласно Библии, Авраам был первым, кто признал духовную природу единственного Бога.

 

Для Авраама Бог — верховный Бог, к которому верующий может обратиться, Бог, он не нуждается в храмах и священнослужителях, всемогущ и всеведущ. Авраам покинул свою семью, которая не отказалась от ассирийско-вавилонских верований, и до своей смерти в Ханаане кочевал с места на место, проповедуя веру в единственного Бога. При Моисее (вероятно, 15 в. до н.э.), который воспитывался в условиях высо-коразвитой египетской культуры, иудаизм принял более сложные и утонченные формы. Моисей придал религии форму исключительного поклонения Яхве (так евреи именовали Бога).

 

Именно его вмешательством он объяснял страшную катастрофу, которая постигла Египет и привела к освобождению из рабства израильтян и разнородной массы угнетенных — тех, кому было суждено стать еврейским народом. Почитание единственного Бога сопровождалось установлением ритуальных и социальных законов, которыми руководствовались сыны Израилевы во время скитаний в пустыне. Культ и ритуал не имели для Моисея особого значения, они были лишь дополнительным средством, помогающим народу сохранить преданность Богу. Основной упор делался на соблюдение духовного и морального закона, сформулированного в десяти заповедях, которые решительно запрещали поклонение идолам, изображавшим богов.

 

Религией Моисея допускалось сооружение особого шатра, скинии завета, служившей видимым знаком божественного присутствия, а также ковчега завета — деревянного, обитого золотом ящика, где помещался «завет» Яхве, таинственный предмет, от которого, возможно, исходило опасное радиоактивное излучение (1 Цар 5-6).

 

Завоевав Ханаан, сыны Израилевы под влиянием местных религиозных обычаев разработали культ, включавший жертвоприношения, праздники и местные святилища с организованным жречеством. В Ханаане израильтяне обнаружили также чрезвычайно разветвленный культ божеств плодородия, главной из которых была Асират. Позднее, в связи с борьбой против идолопоклонства, в Израиле появились пророки — уникальная в истории древнего мира группа людей, благодаря которым религия еврейского народа достигла наивысшего расцвета. Это были люди различного социального происхождения, которые отваживались объявлять во всеуслышание то, что им открывалось, даже если их пророчества возвещали большие бедствия, гибель целого народа или разрушение Храма. Они проповедовали чистый монотеизм и универсализм, их учение было пронизано пафосом социальной справедливости. Пророки боролись не столько против жертвоприношений, сколько против того, чтобы им придавали самостоятельную ценность или рассматривали их как соблюдение союза-договора Израиля с Богом. Полемика пророков, которая прослеживается также в псалмах, сыграла важную роль в ликвидации многих независимых культовых центров, но не в отмене жертвоприношений.

 

В результате централизации культа в царствование Иосии иерусалимский Храм вытеснил старые святилища с их языческими божествами и культами. Именно пророческая критика культа жертвоприношений и подчинения праведности обрядовой стороне в значительной степени привела к т.н. девтерономической реформации, которую осуществил царь Иосия ок. 621 до н.э. С падением Иудейского царства и разрушением Храма в 586 до н.э. в среде живших в Вавилонии евреев-изгнанников иудаизм приобрел новые формы. Во время изгнания евреи селились не только в Вавилонии, но и в Египте, Сирии и других странах. Тенденция к идолопоклонству в изгнании не прослеживалась, и в это время совершались только те обряды, которые не были связаны с храмовым богослужением. Соблюдение субботы и обрезание являлись важнейшими знаками союза-договора с Богом.

 

В собраниях пересказывали предания, толковали Писание, читали псалмы и другие произведения религиозной поэзии, исповедовались и возносили молитвы, сообща или индивидуально. Новшеством в еврейской жизни стало молитвенное богослужение. Отпадала нужда в зданиях, предметах культа, сословии жрецов; требовалось лишь желание группы или отдельного человека. В собраниях не делили людей по их социальной принадлежности, и в этом смысле демократизм позднее стал характерной чертой синагоги. Когда изгнанники возвратились в Иерусалим, молитвенное богослужение, получившее развитие в синагогах, стало частью храмовой службы, и после вторичного разрушения Храма (70 н.э.) вновь вытеснило жертвоприношения. Синагога заменила Храм. Для евреев, живших в диаспоре, она служила молитвенным домом, религиозной школой и местом собраний. Во время вавилонского плена и после него выявилось универсальное значение идей иудаизма, и он трансформировался из общности, основанной на кровном родстве, в основанную на вере общину, членом которой мог стать представитель любого народа. Национальные идеалы сохранялись, что уживалось с представлением о единстве человечества. Эту концепцию иллюстрируют семьдесят жертвоприношений на праздник Кущей (Суккот), символизирующие участие семидесяти народов мира в служении одному Богу.  

 

Спустя немногим более ста лет после разрушения Храма изгнанники начали возвращаться в Палестину. Под предводительством Неемии они восстановили стены Иерусалима и снова воздвигли Храм. По его приказанию евреи расторгли браки с чужеземными женами для сохранения еврейской общины, которой угрожало проникновение языческих культов и обычаев, принесенных чужестранками. Если Храм снова стал местом жертвоприношений, то синагога предоставила всем возможность для изучения Торы (Закона). Моисеев Закон ограничивал поле деятельности жреческого (священнического) сословия; задачу толкования Торы приняли на себя ученые книжники («соферим»). Престиж книжников возрастал, особенно в период, когда наследственное священство стало приспосабливаться к эллинистическим нравам и обычаям. Книжники успешно руководили борьбой за сохранение национальной и религиозной чистоты. В борьбе за свободу сыновья Маттафии Хасмонея во главе с Иудой Маккавеем привели евреев к победе над греческими войсками Антиоха Эпифана (победе в ней посвящен праздник Ханукка). Эзре (Ездре) и книжникам, пришедшим после Неемии (5–2 вв. до н.э.) приписывают окончательное оформление трехчастного канона еврейской Библии (Тана-ха). Этот труд создавался в период, когда появилось множество апокрифических сочинений. Теперь изучение Писаного Закона (Тора ше-би-хтав) дополнялось толкованием Устного Закона (Тора ше-бе-аль пе), составленного из заповедей, которые, по преданию, Моисей получил на Синае вместе с Писаной Торой. Очевидно, что многие положения Писаной Торы изменялись с течением времени. Писаный и Устный Закон охватывал ритуальную практику, хозяйственную деятельность, законодательство, гигиену, наследственное право, право собственности, земледелие, одежду, пищевые запреты — почти любую сферу человеческой жизни. Тора и Устная Тора определяли не просто вероисповедание, но образ жизни.  

 

Во 2 в. до н.э. в иудаизме оформились две группировки саддукеи и фарисеи. Саддукеи принадлежали к священству и знати; они служили опорой священнической династии Цадокидов и, возможно, названы по имени ее основателя Цадока. Фарисеи, представлявшие средние слои общества и действовавшие в согласии с традицией книжников, пытались ограничить влияние саддукеев и оспаривали их решения. Своим идеалом они провозглашали священство всего народа и были убеждены, что вся жизнь человека должна быть пронизана благочестием. Саддукеи исходили из буквы Закона, фарисеи — из его духа. В отличие от саддукеев, фарисеи наряду с Писаной Торой признавали Устную Тору, разработанную книжниками и рабби (раввинами, законоучителями), считая ее предписания обязательными для исполнения.

 

Благодаря признанию авторитета как Писаного, так и Устного Закона жизнь еврейского народа не утратила своих традиционных черт и после падения Иудейского государства и разрушения Храма. Возросший авторитет Закона превратил учителей Торы в бесспорных лидеров народа. Между фарисеями и саддукеями существовали расхождения и по ряду конкретных вопросов. Так, фарисеи признавали учение о бессмертии души и воскресении из мертвых, а саддукеи отвергали его. Традицию фарисеев продолжили таннаи (таннаим — «учителя»), амораи (амораим — «толкователи») и савораи (савораим — «разъясняющие»), ученые, коллективный труд которых увенчался созданием Талмуда, огромного собрания документов, включающего Устный Закон, правовые заключения, дискуссии и решения по разным вопросам, моральные предписания и принципы, а также исторические по-вествования, легенды и предания.

 

Свой окончательный вид Талмуд принял в Вавилонии ок. 500. Последнюю редакцию Вавилонского Талмуда приписывают Равине, главе академии в Суре, и рабби Йосе, возглавлявшему академию в Пумбедите. Иерусалимский, или Палестинский Талмуд, создававшийся в школах Палестины на протяжении многих поколений, был завершен ок. 350 в Иерусалиме. Талмуд состоит из двух частей. Первая часть — Мишна, произведение таннаев, редакцию которой осуществил Иуда ха-Наси («Иуда-князь»); вторая — Гемара («завершение»), результат работы амораев. Законодательный материал Талмуда называется Галаха, а гомилетический, аллегорический и поэтический материал — Агада («сказание», «повествование»). Вероучению отводится подчиненная роль, поскольку фундаментальные принципы еврейского вероисповедания, будучи общеизвестными и признанными, не нуждались в перечислении или каких-либо особых формулировках. Основное внимание уделено нормам, регламентирующим поведе-ние евреев в любой сфере жизни. Галаха — основной раздел Талмуда, тогда как Агада занимает гораздо более заметное место в раввинистических произведениях другого жанра. Этот жанр, мидраш, поставлял основной материал для еврейской теологии.  

 

Эпоха савораев длилась до 600. Примерно в это время появилась плеяда ведущих ученых, гаонов (от евр. «геоним» — «превосходительства», «прославленные»). Гаоны возглавляли академии в Суре и Пумбедите, две ведущие школы Вавилонии, ставшие центрами изучения права после того, как римляне закрыли школы в Палестине (300). В то время главой вавилонской общины являлся «реш галута» («глава изгнанников», «эксиларх»), утверждавшийся, как правило, персидскими властями. Но реальное влияние на жизнь евреев, как в Вавилонии, так и в других странах, оказывали наставникигаоны. Период гаоната продолжался около 450 лет (600–1050). Некоторые выдающиеся гаоны комментировали и преподавали Закон в школах, которые они возглавляли, и, будучи верховными судьями, внедряли его в жизнь общин.

 

Они занимались исследованиями, выходящими за пределы Талмуда, — историей, грамматикой, литургикой. Рабби Шерира Гаон из Пумбедиты в 987 написал знаменитое послание евреям Кайруана об эволюции Талмуда, которое остается одним из важных источников по этой теме. Рабби Амрам Гаон из Суры в 870 и рабби Саадия Гаон (892–942), выдающийся грамматист и философ, разрабатывали литургию. Многие гаоны, отвечая на запросы евреев диаспоры, писали пространные респонсы (так назывались послания авторитетных раввинов в ответ на вопрос галахического характера; решение, изложенное в респонсе, являлось прецедентом и имело силу закона). Наиболее известны респонсы рабби Хая Гаона из Пумбедиты, датируемые примерно 1000. Гаоны также редактировали своды талмудических законов.  

 

Возникшая в эпоху гаоната секта, известная под именем караимов, отвергала Талмуд. Это были последователи Анана бен Давида (ум. ок. 800), безуспешно претендовавшего на пост эксиларха, который занимал его дядя. Ожесточившись против гаонов, не поддержавших его притязаний на эту должность, Анан отправился в Палестину, где собрал вокруг себя группу последователей, убежденных, что предписания талмудистов извращают Закон. Анан призывал к неукоснительному соблюдению буквы Закона, как он сформулирован в Библии. Отвечая Анану, раввины сначала делали упор на авторитет Талмуда, считая, что в условиях распространения ислама необходимо придерживаться интерпретации Писаной и Устной Торы, освященной вековой традицией. Чтобы достойно ответить на вызов караимов, талмудисты занялись интенсивным изучением Библии, еврейской грамматики и филологии, а также еврейской теологии и этики. В конце концов рост караимского движения прекратился, и для следующих поколений Талмуд остался самым авторитетным трудом. В нашем городе нет синагоги, но уже 10 лет успешно работает городская еврейская община «Шалом».

 

Мы также обратились с вопросами к рабби, который с удовольствием нам ответил. Мы тоже не будем приводить полностью вопросы и ответы и приведем их полностью в приложении.

 

Ответ: Вопрос этот, казалось бы, очень прост, но на самом деле он затрагивает высшие тайны. Ведь, по правде говоря, нам не дано понять замыслы и деяния Всевышнего. Но если мы не в состоянии понять Господина мира, может быть, нам удается понять мир и таким образом выяснить, зачем он был создан. Изучая Тору, обратившись к Традиции, мы увидим, что сам Всевышний говорить о цели Творения.  

 

Наши мудрецы объясняют, что, в сущности, ничего сказать о Всевышнем мы не можем. Он существует — и это все. Но мы можем говорить о Его взаимоотношениях с Его миром. И первое, что с этой точки зрения мы можем сказать о нем, это то, что Он — источник блага. Творец не только дарит благо Своему Творению, Он определяет, что есть добро. Каждое действие Б-га наполнено самым чистым и бесконечным добром, какое только может существовать. Доброта и любовь — два основных качества Б-га, насколько мы можем судить, и они действуют сообща, чтобы исполнить Его замысел. «Г-сподь добр ко всем, Его любовь — на всех Его деяниях» — говорит Да-вид (Тегилим, 145:9). У Всевышнего не было никакой необходимости создавать мир. Абсолютно совершенный, Он не нуждается ни в чем, в том числе и в Творении. Создание мира было проявлением Его любви и альтруизма. Какими бы самоотверженными не были поступки человека, все-таки какую-то выгоду для себя он из них извлекает — пусть даже это будет лишь чувство удовлетворения от собственной самоотверженности. В отличие от этого, у Всевышнего нет нужд, Он абсолютен и самодостато-чен. И потому Творение мира (и поддерживание его существования) - это акт Б-жественной, совершенной любви. Мы говорим, что Всевышний добр, потому что деяния Ею исполнены любовью. Ни Его добро, ни Ею любовь ничем не ограничены.

 

«Возблагодарите Б-га, ибо Он добр, ибо любовь Его безгранична» (Тегилим, 136:1) Ничто не вынуждало Всевышнего сотворить мир. И поэтому мы называем Творение актом чистой и бесконечной любви, как говорится в Тегилим, 136:5-9: Мудростью Своей создал Он небеса, ибо вечна милость Его; Возвысил сушу над водой ибо вечна милость Его; Он создал великие светила ибо вечна милость Его; Солнце, чтобы оно царствовало днем, ибо вечна милость Его; Луну и звезды, чтобы они царствовали ночью ибо вечна милость Его. Баал-Шем-Тов объясняет это так: Всевышний знает о том, что произойдет в будущем, точно так же, как Ему известно о том, что происходило в прошлом. Значит, еще до сотворения мира Он знал, каким будет человек. И зная, каким будет человек, Он любил его. И вот эта любовь к еще не рожденным поколениям побудила Всевышнего создать Вселенную.

 

Всевышний видел тех праведников, которые будут выполнять Закон в каждом поколении, и Его любовь к ним вызвала Творение. Наши мудрецы учат, что Всевышний знал о поступках праведников еще до Творения мира. И он говорил нам устами Своего пророка: «Любовью вечною возлюбил Я тебя и потому простер к тебе милость» (Ирмеягу, 31:3). Сам Всевышний называет Свое Творение проявлением доброты.

 

Поэтому Тора говорит в конце Творения: «И увидел Б-г все, что Он создал, и вот хорошо очень» (Брейшит, 1:31) Талмуд приводит историю о том, как однажды, раби Акива отправлялся в дорогу, взяв с собой осла, петуха, чтобы тот будил его по утрам на молитву, и лампаду, чтобы при ее свете изучать ночью Тору. К концу дня подъехал он к некоторому городу в поисках пристанища, но городские ворота были уже заперты на ночь. Раби Акива не стал сетовать и расстраиваться.

 

Он сказал лишь: «Все, что ни делает Всевышний, все к лучшему». И заночевал в поле. Через некоторое время появился лев и утащил его осла. Потом пришел кот и съел петуха. Затем подул сильный ветер и погасил ламу. И опять раби Акива сказал: «Все, что ни делает Всевышний, — все к лучшему».  

 

Утром раби Акива пошел обратно в тот город, где хотел остаться на ночь. Что же он увидел? Город был разграблен, а жители его убиты. Если бы он остался там на ночь, то и он был бы убит. А если бы бандиты услышали рев его осла, пение петуха или увидели бы свет его лампы, его бы тоже нашли и убили. Поэтому воскликнул раби Акива: «Ну разве не говорил я, что все, что ни делает Всевышний, — все к лучшему!» Из этой истории мы видим, что все деяния Всевышнего есть абсолютное благо. Правда, нам часто кажется, что есть явления хорошие, а есть плохие. Но на самом деле все исходит из добра и ведет к добру. Если мы наберемся терпения, то увидим, что все в мире есть абсолютное добро. Конечно, есть предел, за которым вопросы теряют смысл. До конца нам не понять ни Божественной цели творения, ни тем более Его Самого. Есть нечто, известное только Ему Самому. Все что мы можем об этом сказать,— что у Него были для Творения Свои Причины, как говорит пророк: «Всякого, кто именуется Именем Моим. — Я во славу Мою сотворил, создал Я его сделал Я его» (Йещаяту, 43:7) Когда Б-г говорит о Своей «славе», мы не в состоянии понять, по какой шкале ценностей измерять эту славу, это выше человеческого понимания. Б-жественный замысел, касающийся нас, людей, мы можем называть добром. Но Его внутренние побуждения, как они есть, касающиеся Его Самого, — целиком вне нашего понимания. Выражением замысла Всевышнего при создании этого мира была Тора, кото-рая стала матрицей всего Творения. Сам Всевышний называет Тору доброй, обращаясь к царю Шломо: «Я преподал вам доброе учение, не оставляйте Моей Торы» (Мишлей - 4:2). Наши мудрецы поясняют, что Тора Б-жественный план добра для Вселеннной: «Нет добра вне Торы». Этот замысел и вел Всевышнего к созданию мира. Добро нельзя дать, пока его некому принять. Мидраш выражает это предельно ясно: Всевышний спросил Тору, создавать ли Ему Веселенную. И Тора ответила: «Если у царя нет подданных, над кем же он царь?» Итак, мидраш учит нас, что сначала Б-г создал Тору, а потом она подсказала ему сотворить мир. Это значит, что как только Всевышний начертал план дарования добра, возникла необходимость создать мир, который мог бы воспринять это добро. Мы можем сказать, что Всевышнего побудил к Творению мира Его собственный план. Прежде всего, надо понять, что Всевышний дает наибольшее добро, какое только способен воспринять наш мир.

 

 

Ответ: Вопрос о существовании зла в мире — экзистенциальньий вопрос, от решения которого зависят самоощущение человека и его жизненный путь. Мудрецы говорят: «Зло не сходит с небес». Но как же тогда объяснить телесные и душевные страдания, причины которых мы не в состоянии постичь? Как объяснять зло, которое, как нам представляется, постигает человека незаслуженно: «праведник, и плохо ему»? Если Всевышний действительно всесилен и полностью контролирует весь ход мировой истории и отдельную человеческую жизнь. Откуда же тогда исходит зло? Каким образом Б-г — источник абсолютного и полного добра — изливает в наш мир нечто, несущее человеку зло?  

 

Хасидизм дает несколько объяснений тому, что представляется злом, ниспосланным свыше. Согласно наиболее глубокому из них, то, что кажется злом, по сути, не является таковым. Зло не только в конечном итоге приводит к добру, добро — его изначальная сущность. Различие между добром и злом есть не более, чем различие между явным скрытым добром. Как положительное мы воспринимаем добро, доступное нашему пониманию, как отрицательное добро, превышающее понимание. Иными словами, различие добра и зла исходит не из сущности вещей — оно обусловлено высотой духовного уровня человека или, напротив, его ограниченностью. Например, маленькие дети подчас воспринимают то, что направлено к их благу, как абсолютное зло. Повзрослев, они убеждаются в том, что возмущавшая их необходимость — в действительности добро, скрывавшееся в оболочке мнимого зла.

 

Если человек сознает это, он не возмущается своей участью, не протестует против испытаний, посылаемых ему судьбой. Он понимает также, что, хотя беды, выпавшие на его долю, представляются ему злом, в конечном счете, все они направлены к его пользе. И хотя зло возмущает его, он удручен и испытывает сострадания, которых быть может, не заслужил, человек принимает свою участь спокойно. Императивом такого отношения к жизни является утверждение: «Человек обязан благодарить за плохое, как за хорошее» неважно, видит ли он положительный смысл в выпавших на его долю испытаниях. На следующей, более высокой духовной ступени, когда человек приход к пониманию того, что явное зло есть по существу скрытое добро, он уже не просто выражает готовность принять свою судьбу из рук Всевышнего, какой бы она не была, но делает это с радостью. Ибо знание того, что мнимое зло в действительности является добром, облаченным в другие одежды, изгоняет из сердца печаль. Подобно тому, как явное, зримое благо наполняет человека ликованием, так и все, исходящее от Всевышнего, отныне только радует его.

 

Благодаря своей способности углубляться в суть вещей, такие люди не дают видимому злу смутить себя и находят скрытое в глубине событий добро. Конечно, зло не в силах причинить им те страдания, которые терпят люди, не достигшие высокого духовного уровня. Ведь когда человек понимает, что все происходящее — благо и направлено ко благу, зло исчезает с его глаз и взору предстает заключенное в вещах добро.