Исследовательские работы → Земля героев. Cовсем непростая история семьи сапожник

Не так часто можно услышать и прочитать о трагедии, произошедшей с еврейским народом в годы П Мировой войны, о Холокосте. Почему? Могу сказать только то, что долгие годы в нашем государстве эта тема замалчивалась, да и сейчас ее как бы отпускают малыми порциями, как мне думается, чтобы она не сильно била по глазам и сердцам. Почему я выбрала именно эту тему и почему я так хочу, чтобы об этой трагедии знали не только люди еврейской национальности?

 

Мои предки из Хохломы, из самого сердца России, и, казалось бы, почему я стала говорить о Холокосте, ведь можно подумать, что это для меня очень далеко и непонятно, как и для многих не только моих сверстников, но и даже взрослых людей. Думаю, что эта тема наравне с другими еще неизвестными страницами в истории П Мировой войны и нашего государства — огромные черные пятна и дыры, да и сама историческая память о Второй Мировой войне, о преступлениях нацистов с каждым новым поколением отодвигается все дальше и дальше, заслоняется более близкими и, казалось бы, более важными и значимыми событиями. В последнее время все чаще можно слышать, что война уже давным-давно закончилась и уже хватить воевать и говорить об этом, что есть более важные дела и проблемы. Да об этом не только говорить, кричать надо! И поэтому настало время принять ту действительность, которая произошла с еврейским народом и осмыслить всю глубину этой трагедии.

 

Цель моей работы — через исследование данной темы, путем записей воспоминаний и ознакомления с переводами писем проследить судьбу простой большой еврейской семьи в контексте истории II Мировой войны и Советского государства, проанализировать, каким образом изменения в истории одного государства влияли на историю другого, а в результате и на судьбы людей, оказавшимся невольными участниками происходящего.

 

Новизна работы заключается в том, что в ней впервые приведены документы, свидетельствующие о поголовном уничтожении еврейского народа, и на их основе я попыталась восстановить события тех лет. Не думаю, что до меня этим кто-то занимался и поэтому я могу считать свою работу первой, посвященной этой теме.

 

А актуальность состоит в том, что в последнее время очень много говорят о том, что у молодежи необходимо воспитывать терпение к людям другой национальности, к другой религии, к другим взглядам на жизнь. Но, судя по телеканалам, по которым почти каждый день показывают насилие и жестокость среди молодежи, все это остается только словами, а на деле каждый день где-то оскверняются памятники погибшим во время II мировой войны, где-то переписываются учебники истории и в результате белое становится черным и наоборот, а победу одержали не советские воины, а американцы или еще кто-то, а те люди, которые попали в фашистские концлагеря, сами виноваты в этом, потому что не хотели жить «нормальной жизнью» и т. д., т.д., т.д.

 

Так что эта тема будет актуально еще много, много лет и от того, с какой точки зрения она будет рассматриваться, зависит и будущее молодых людей и история государства. Знакомясь с этими людьми, а в нашем городе живет и работает большое количество замечательных врачей, учителей, инженеров, работников градообразующего предприятия, я обратила внимание на то отношение, на те чувства, которые испытывают они, говоря о натрясающей истории своего народа, о традициях, ко-торые поддерживаются в их семьях.

 

Мне посчастливилось побывать на церемонии Дня Трепета. Это День памяти о 6-ти миллионах евреях, сожженных в пламени в годы II Мировой войны. Честно скажу, что меня до глубины души потрясла искренность рассказов тех, чьи родители, бабушки и дедушки, близкие родственники были расстреляны в Бабьем Яру, которые чудом остались живы, выбравшись по телам умирающих близких и родных спустя несколько часов после расстрела, о концлагерях, и о том, как их укрывали от гибели, рискуя собственной жизнью, люди разных национальностей.

 

За 2 года была сделана большая работа. Из небытия прошлого были возвращены фамилии, факты и документы. Но я решили раздвинуть пределы познаний об истории Второй Мировой войны. Мне стало интересно: где та граница истории жизни и смерти, радости и скорби? Что стало с люди, которые прошли все ужасы фашистских застенков, как отразилась история нашей страны на судьбе этих людей? На эти и многие другие вопросы я попытались ответить в этой работе.

 

Знакомясь с историческим прошлыми и нынешними днями этих людей, я еще раз убедились, как важно место личности в истории, насколько хрупка и нежна человеческая жизнь, насколько интересны и неповторимы жизненные пути каждо-го, отдельно взятого человека. А сколько утрачено документов, имен, фамилий, дат? Многое из утраченного дало бы возможность более точно воспроизвести ту действительность, в которой жили десятки сотен людей, а о многом мы бы знали не понаслышке, и имели бы возможность более реально оценивать происшедшее. Система сбора материала по теме должна была дать возможность составить, на первоначальном этапе, общую картину трагедии еврейского народа в годы II Мировой войны не только в Восточной Европе, но и в нашей стране, которая тогда называлась СССР. Особое место в моей работе, конечно же, занимают подлинники: фотография и письма из оккупированной Польши, сюда в Россию, которые мне помогла перевести на русский язык учитель немецкого языка В.И. Протасова.

 

Я попыталась глазами человек начала 21 века взглянуть на трагедию еврейского народа и осмыслить, почему же даже спустя 60 лет мы не можем дать ответ на вопрос: за что? Чем дальше уходят от нас события тех лет, тем острее возникает потребность ответить на него... Десятки, сотни тысяч согнанных за колючую проволоку, а потом — расстрелянных, растерзанных собаками и людьми, сожженных в печах крематориев, заживо закопанных в землю... Что же двигало убийцами: страх, ненависть, жадность или же...? Или же?! Наступило время рассказать об этом.

 

 

• Материалы из личных архивов И.Ш.Сапожник: фотодокументы, 1939-1941гг; письма из Польши, датированные 1939-1941гг; переводы писем, сделанные в 2006 году

• Воспоминания: аудиозаписи воспоминаний, записанных во время встреч с И.Ш. Сапожник; материалы бесед с членами еврейской городской общины «Шалом», записанных в период с января 2006г. по январь 2008г. В течение нескольких лет я и мои друзья с помощью наших учителей буквально по крупицам собираем рассказы людей, которые прошли все ужасы фашистских застенков и остались живы. Нашей работой заинтересовались в еврейской городской общине «Шалом» и предложили нам написать историю одной еврейской семьи, в которой есть письма из Польши. Исаак Шмулевич Сапожник принес письма, которые многие годы хранились в его семье, и рассказал о трагической судьбе большой и дружной семье Сапожник.

 

Я решила заняться этой темой и попытаться рассказать о страшной судьбе семьи Сапожник. А еще мне помогали сам Исаак Шмулевич, который все подробно рассказал и показал все письма и фотографии, сохранившиеся в его семье, а перевела их на русский язык учительница немецкого языка нашей школы — Протасова Валентина Ивановна, потому что многие письма написаны на немецком, языке, но есть письма и на польском, и на иврите, и на идише. Почему меня заинтересовала эта тема? Я услышала странное слово «Холокост» и мне стало интересно: а что оно обозначает.

 

Мне объяснили, что во время Второй Мировой войны фашисты уничтожали всех евреев: и взрослых, и маленьких детей, только потому что они были евреями. Для этого они создали очень много концлагерей, где сжигали людей в крематориях, а еще в разных городах, где фашисты захватили власть, специально для евреев создавались гетто. Гетто это специально огороженные колючей проволокой места, куда сгоняли евреев, а потом там их полностью уничтожали. И поэтому, чтобы люди не забывали эту страшную трагедию, так назвали полное уничтожение евреев во всех государствах, захваченных фашистами.

 

Среди тех, с кем я познакомилась в еврейской городской общине «Шалом», было очень много людей, чьи родные и близкие были расстреляны в Бабьем Яру, попали в концлагеря, были просто убиты на улицах Лодзи, Кракова, Житомира и других городов. Меня там встретили очень хорошо, помогали во всем. Сама я русская, и живу в небольшом сибирском городке Юрга, который появился в годы Великой Отечественной войны. В нашем городе живут люди многих национальностей, конечно, есть и те, кто старается как-то унизить и оскорбить не русских. Мне говорили о том, что иногда на стенах подъездов появляются разные оскорбительные надписи, что очень неопрятно и больно, но в большинстве жители города дружат между собой.

 

В городе уже второй год подряд проходят праздники национальных культур, где все общины города делают выставки, рассказывающие об истории, традициях своего народа. Горожане очень любят такие праздники и приходят туда целыми семьями. Когда Исаак Шмулевич достал из старых газет фотографии и эти письма, то меня очень удивило, что это все так хорошо сохранилось, потому что этим письмам и фотографиям уже почти 70 лет.

 

Исаак Шмулевич сказал, что в их семье очень долго хранили тайну этих писем, потому что боялись, что за них могут наказать и поэтому даже детям запрещали говорить об этих письмах. Но уже несколько лет назад ушли из жизни его папа, Сапожник Шмуль Иехелевич и его мама, Вайнгартен Хая-Сура Ицковна, и самому Исааку Шмулевичу тоже уже предостаточно лет и ему очень хочется, чтобы память о его родителях осталась у других, людей и поэтому он решил рассказать об этом. Исаак Шмулевич начал рассказ о своих родителях с того, что достал вот эту фотографию и назвал всех, кто на ней изображен. А затем на столе появились письма, в которых родные близкие интересовались жизнью на новом месте и рассказывали о своей жизни в гетто.

 

Я записывала все на диктофон, а затем все переписала на бумагу и вот, что у меня получилось. Я, Сапожник Исаак Шмулевич, хочу рассказать об отдельных эпизодах из непростой жизни моих родителей, их братьев и сестер. Надеюсь, что таким образом продлится Память о них, и не исчезнет она с моим уходом, и останется в памяти людей, прочитавших эти записи. Заранее хочу сказать, что, к большому сожалению, мама и папа мало говорили с нами (имею в виду себя и мою сестру) об их молодых годах, о семьях, где они родились и росли. Поэтому все, что я постараюсь здесь рассказать, будет носить отрывочный характер. Но думаю, что даже отдельные факты из их жизни дадут представление об их устремлениях и мечтах о новой жизни, о том непростом времени, где было много хорошего и плохого, радостей и горестей, как, впрочем, и в жизни любого поколения. Итак, мои родители родились в Польше.

 

На этой фотографии, которая была сделана в 1939 году в городе Лодзь они стоят в центре, на стульчике сидит бабушка Идесс, справа от нее стоит Цирл, старшая мамина сестра, рядом с ней Шимек — брат, в центре, как я уже говорил, мои будущие родители и Мотя, муж Цирл.

 

Это последняя фотография, сделанная перед захватом Польши фашистскими войсками. Что случилось потом с каждым ин них, я расскажу чуть позже, а пока я хочу вернуться к родителям. Папа, Сапожник Шмуль Иехелевич, родился в 1915 году в Бельцк-Подляцком (какое-то время этот город принадлежал Западной Украине). В семье папы было еще два брата, а вот о родителях папы я ничего, к сожалению не знаю. Мама, Вайигартен Хая-Сура Ицковна родилась в 1913 году в Польше. О ее семье я знаю чуть больше и поэтому могу рассказать о ней. Отец мамы был ткачом — частником Дома у них стоял старый ткацкий станок, и мой дед занимался изготовлением ткани. Бабка, ее звали Идесс, воспитывала детей, которых по сегодняшним временам было немало. Кроме мамы было еще три сестры — Цирл, Стефа и Франя, и брат Шимек. Папа учился в польской школе, неплохо закончил 7 классов. После окончания школы пошел работать в типографию города Лодзь, наборщиком. Вступил в еврейскую Коммунистическую партию Бунда. Этот выбор сыграл огромную роль в его судьбе, а также его брата Зельмана и моей мамы.

 

В сентябре 1939 года мой отец, как и все солдаты Польской Армии, был на передовой, участвовал в первых тяжелейших боях против фашистских захватчиков. Как известно, Польская Армия в ходе этих боев потерпела сокрушительное поражение и была почти полностью уничтожена. Многие солдаты были убиты или попали в плен, кому удалось вырваться из этого огненного котла, тот в одиночку добирался до дома. В число таких одиночек попал и мой папа. Он был легко ранен и решил пробираться в Лодзь, к семье, чтобы там найти мою маму. Они уже к этому времени были знакомы. Смешаться с гражданским населением было непросто, т.к. по обычаям того времени, солдаты Польской Армии, были острижены наголо и выделялись в толпе.

 

На этой фотографии как раз мой папа снят в форме солдата Польской Армии. Он благополучно добрался до дома и встретился с мамой. По рассказам моих родителей, нацисты очень часто проводили обыски и облавы. Во время этих карательных операций отца прятали под пышную перину на кровати, что не раз спасало ему жизнь. В первые месяцы оккупации фашисты не особо притесняли евреев и поэтому они более-менее свободно передвигались по улицам, не зная о том, какая судьба их ждет в дальнейшем. Не избежала облав и моя мама. Она была схвачена на улице, и как многих других горожан, среди которых были и евреи, и поляки, ее отправили мыть окна в какое-то учреждение. Что должно было с ними произойти дальше, можно догадаться. Но судьба была благосклонна к маме. Неожиданно к ней подошел пожилой немец и, стараясь не привлекать внимания окружающих, вывел маму из здания на улицу и отпустил ее на все четыре стороны. Это и спасло ее от гибели. Как я говорил выше, мои родители придерживались левых взглядов, хотя мама так и не вступила ни в одну из партий, и поэтому желание перебраться в Советский Союз было у них велико. К ним присоединились младший брат мамы Шимон и средний брат отца — Зельман. Вчетвером они решили перебраться в СССР. Просился с ними и младший брат отца — Янек, но ему было только 14 лет, и поэтому взрослые решили, что для подростка путь в Советский Союз будет очень тяжел, и он остался в Польше. Впоследствии все об этом горько пожалели. Янека схватили фашисты, т.к. он был евреем, и чуть позже сожгли в печах одного из концлагерей. Мои родители более — менее благополучно добрались до границы с Советским Союзом. С ними были и мои дяди — Шимон и Зельман.

 

Таких беженцев было достаточно много, и поэтому они наняли проводника, предварительно заплатив ему за нелегальный переход через границу. Им очень повезло. Начальник заставы, на территорию которой перешли ночью мои родные, оказался очень порядочным человеком. Он не обвинил их в шпионаже в пользу фашистской Германии, как в то время было достаточно часто с беженцами с той стороны, а это грозило либо расстрелом, либо СИБлагом, что и случилось с людьми, с которыми я познакомился в 1996 году. В настоящее время эти люди проживают в Австралии, в Мельбурне. Они точно так же, как и мои родители, нелегально перешли границу Польши с Советским Союзом. Но они были менее удачливы и были отправлены в один из сибирских СиБлагов. Освободили их только в 1956 году. А моих родных отправили в лагерь для перемещенных лиц. Пробыв определенное время в этом лагере, и, получив документы, они стали полноправными гражданами Советского Союза. В стране они нашли то, на что они рассчитывали: защиту и приют. Судьбы родных, оставшихся в Польше — трагичны. Про Янека я уже писал. Стефа и Цирл попали в Освенцим. Стефу освободили американцы. Она вышла замуж за французского еврея, и до 1948 года они жили во Франции, а затем эмигрировали в Австралию, где прожили долгую и счастливую жизнь, вырастили детей. Один из них — профессор медицины. Второй тоже отменный доктор. Цирл не дожила в Освенциме до освобождения 2 недели. Ее сожгли в печах лагеря. Была у мамы еще одна сестра — Франя.

 

Со слов друзей и знакомых, кто выжил, она попала в Варшавское гетто и погибла там во время восстания. Мои бабушка и дедушка со стороны мамы были отправлены фашистами в гетто города Лодзь, где погибли от голода. О судьбе родителей моего отца мне ничего не известно. В живых остались только мама, Вайнгартен Хая-Сура Ицковна, папа, Сапожник Шмуль Иехелевич, младший брат мамы Шимон и средний брат отца — Зельман. Они перешли границу России и Польши и стали гражданами Советского Союза и не погибли. Вернемся к моим родным, обосновавшимся в Советском Союзе. Пути моих родителей и дядей разошлись.

 

Из лагеря для перемещенных лиц, мама и папа завербовались в город Молотов, сейчас это город Пермь. Брат мамы Шимон оказался в городе Березовском под Пермью. Его направили работать автослесарем в гараж, а Зельман попал в город Зеленодольск Татарской ССР и во время Великой Отечественной войны был призван в Красную Армию, воевал. Родители постепенно обживались на новом месте, осваивали русский язык, они знали польский, и это помогло им быстрее научиться говорить. Родители жили в общежитии, у них появилось много друзей. По воспоминаниям родителей, это был один из счастливейших годов в их жизни. Мама устроилась работать нянечкой в детский сад, а папу взяли на завод Министерства обороны. К началу войны он работал разметчиком в цехе мехобработки. Профессия это рабочая, но одновременно требует глубоких знаний в области геометрии, тригоно-метрии и азов технологии. Отец в совершенстве овладел этой профессией, что сыграло важную роль в его дальнейшей судьбе. Время шло и казалось, что самое страшное уже далеко позади. Большой город, в выходные дни прогулки на пароходе по Каме и за город, новые друзья... Мечты о новой, другой жизни, о которой они мечтали в Польше, сбывались.

 

На новой Родине, приютившей их, все были полны оптимизма и считали, что, если придется воевать, то только на чужой территории и малой кровью. Но в теплый день 22 июня 1941 года началось крушение всех оптимистических надежд и предсказаний. С каждым днем фаши-стская армия все дальше продвигалась вглубь страны, все более критическим становилось положение Красной Армии, и в тылу жить становилось все тяжелее, в Молотове начался голод. Конечно, это не блокадный Ленинград, но по рассказам отца, люди умирали, причем, наиболее здоровые и сильные мужчины, которые тяжелее переносили голод. Отец продолжал работать на оборонном заводе, где изготовляли различные артиллеристские системы для армии. Маму тоже мобилизовали в «трудбат» — трудовые батальоны. Сначала она работала поварихой и официанткой на одном из военных аэродромов под Молотовым, а затем была направлена для обслуживания, экзотической для нашего времени профессии, плотогонов. В те годы лес, в основном, переправляли по водным артериям нашей страны, сооружая огромные плоты, которыми управляла бригада мужчин. Мама в такой бригаде была поварихой.

 

Плоты сооружали на Каме, а потом сплавлялись по Волге до самой Астрахани. Естественно, это было долгое путешествие, полное неожиданностей и опасностей. Волга хотя и не море, но река большая и в ветреную плохую погоду она превращалась в ревущую и бурную массу воды. И тогда связанные бревна начинали раскачиваться, подпрыгивать, а иногда даже выворачиваться из-под ног. В один из таких бурных дней мама оказалась в воде. Но на ее счастье рядом оказался один из плотогонов и успел выдернуть ее из воды. Проплывали они и мимо обороняющегося Сталинграда. Город был сильно разрушен и задымлен. Дым от многочисленных пожаров стлался над городом и над рекой. И еще один случай врезался в ее память. Проплыв Сталинград, они пристали к пологому песчаному берегу, чтобы немного передохнуть от качки. Место было пустынное, стоял теплый солнечный день.

 

Выйдя на берег, кто-то и наткнулся на суровые будни войны. Недалеко отводы валялся полу сгоревший сбитый немецкий истребитель, а рядом, на песке, лежал пилот, выброшенный из кабины после удара о землю. Смерть уже коснулась его лица, по которому ползали мухи. Этот случай оставил тяжелый след в душе, раз остался в памяти мамы на всю жизнь, и многие годы спустя она поделилась со мной воспоминаниями об этом. В 1943 году мой отец приехал в Юргу. К тому времени здесь был построен и начал выпускать военную продукцию машзавод. Папу прислали на несколько месяцев сюда, в командировку, чтобы научить молодых рабочих, которые были набраны на работу из близ лежащих деревень и, естественно, вообще понятия не имели ни о геометрии, ни о тригонометрии, делать сверхточную продукцию для фронта.

 

Как потом оказалось, это обучение стало длиною в целую жизнь. А это письма, которые посылали в Молотов родителям Исаака Шмулевича родные и друзья из оккупированной Польши. Никто не знал, что эти письма будут последними в их жизни.

 

 

Все они датированы 1939—1941 годами. В первое время фашисты, пока не напали на Советский Союз, разрешали вести переписку с родственниками и получать от них посылки. На лицевой стороне открытки стоит Гербовая печать фашистской Германии со свастикой. Эта печать здесь хорошо видна. Таких писем более 50-ти штук.

 

Долгое время к ним никто не прикасался. И вот настало время прочитать, что там написано. К сожалению, было не известно, что там написано, потому что многие письма написаны на немецком языке, есть письма на польском, иврите, идише. Идиш — это язык, на котором говорили многие польские евреи до войны, сейчас, к сожалению, его уже практически не знают. Взяв в руки эти письма, я обратила внимание на то, что одно из них резко отличается от остальных.

 

Это первое письмо, датированное 30 сентября 1940 года. Оно отличается от остальных писем тем, что написано по-другому, содержание его отличается от остальных посланий. Причину столь большого различия между письмами я могу объяснить только тем, что, вероятнее всего, это письмо было переписано специальными органами Светского Союза, которые следили за тем, чтобы в письмах не было «ненужной информации».

 

Взрослые люди, в том числе и мама, говорили мне тоже об этом, что некоторые письма не доходили до места назначения, или же так же были переписаны. На этот подчерк также обратила внимание Валентина Ивановна, много лет она проработала переводчиком в милиции, и поэтому она сразу же сказала нам, что такое в те годы было обычным делом.

 

В подтверждении этой версии говорит и тот факт, что написано оно четким, правильным подчерком. Сам по себе напрашивается вопрос, в каких же условиях это было написано, грамотно, без единой помарки, на краю пропасти, о повседневной жизни простой еврейской семьи за колючей проволокой в одном из многочисленных гетто?! Во-вторых, на всех последующих письмах всего два штемпеля: дата отправки и дата прибытия письма. На этом же письме целых четыре, причем, два из штемпелей — московские.

 

Мне было интересно: сколько дней шло письмо из Польши в Советский Союз? Оказалось, что в среднем по 14-16 дней. Это же письмо добиралось из Германии до Молотова более 2 месяцев. Из первых строчек письма видно, что оно отправлено 30.09.40г., на лицевой стороне открытки мы видим штемпель Московского почтамта от 28.10.40г., кстати, это единственное письмо с такой меткой. А в Молотов оно попадает, судя по сохранившимся цифрам на штемпеле, в ноябре месяце 40 года. Что ж такого было написано в этом письме, что потребовалось его переписать?

 

К сожалению, об этом мы уже не узнаем никогда. И еще одна немаловажная деталь: всякого, у кого находили письма или документы, имеющие отношение к Польше, арестовывали, независимо от того, к какому социальному слою они принадлежит, и какое положение он занимает. Поэтому люди, живущие в советском Союзе, начали сжигать и уничтожать все, что имело какую-нибудь связь с Польшей. И очень удивительно, что все эти письма сохранились и люди, которые получали их, не были арестованы и сосланы или расстреляны как предатели.

 

 

 

 

Здесь — то самое переписанное письмо. В нем грусть о том, что судьба так далеко разбросала близких и дорогих друг другу людей и рассказ о тех. кто остался в Польше. Все письма содержат приветы родственникам, проживающем в Советском Союзе, здесь же описание повседневной жизни в оккупированной фашистами Польше, об изменениях, происходящих ежедневно, о том, что пока живы, о друзьях и их семьях, грусть от расставания и надежда на скорую встречу. И, конечно же, вопросы к родным, как им живется на новой родине? как складываются взаимоотношения с людьми, окружающими их? История не знает сослагательного наклонения, и она не может рассматриваться лишь сквозь гибель и страдания миллионов людей. Не зря говорят: дни жизни не те, что прошли, а те, что запомнились.  

 

 

История семьи Сапожник лишь одна прочитанная страничка из миллиона закрытых и забытых судеб. А сколько еще таких «белых пятен» в нашем историческом прошлом — неизвестно пока еще никому.

 

А недавно я узнала, что Исаак Шмулевич передал все эти письма в Израиль, в Яд-ва-Шем. Это мемориал, посвященный 6-ти миллионам евреев, сожженных в пламени Второй Мировой войны.

 

Я думаю, что эти письма вызовут большой интерес у всех, кто посещает этот музей и те люди, которые займутся изучением этих документов, найдут много интересных и еще неизвестных фактов из жизни семьи Сапожник, т.к. остались письма, написанные на идише, который, к сожалению, у нас в городе не знает никто, потому что все говорят на русском языке и считают русский язык своим родным.

 

Та же история с письмами на польском языке и иврите. Наш город многонациональный и я думаю, что во многих семьях хранятся очень интересные документы, которые могли бы рассказать о судьбах родных и близких людей.